Феодосия - город у Лукоморья
Над Карантина мглистой арабеской окаменелость башни генуэзской...
Феодосийская бухта выгнулась в форме лука. Выйдешь к морю где-нибудь у переезда, напротив картинной галереи Айвазовского, и откроется взгляду вся береговая линия с ее пляжами и санаториями.
Феодосийской бухты ширина,
с дугой береговою постепенной,
и пониженье медленное дна,
и длинная, в пять-шесть рядов, волна,
во всю длину прочерченная пеной...
Феодосийское побережье в форме лука наводит на мысль о некоем сказочном Лукоморье. Изгиб сегодняшнего берега в точности повторен стальными рельсами железной дороги, проведенной еще в прошлом веке, так что при свежем ветре брызги от волн достигают окон пассажирских вагонов, и тут же за рельсами пунктирно идет дорога — то асфальтовой набережной, то улицей, то отрезком бетонированного шоссе, а далее на окраине — немощеным проселком.
Таким, в три выгнутых параллельных линии — асфальтовой, стальной, песчаной,— видится сегодня с суши феодосийское Лукоморье, в своем роде единственное.
Есть еще кусок побережья, которого не разглядеть даже с причала для прогулочных катеров. Поезжайте автобусом на Карантин, до конечной остановки, и оттуда спуститесь к морю. Вы попадете в самую «феодосийскую» часть Феодосии, с беленными известью каменными оградами дворов, с крутыми спусками и подъемами, с неожиданными обнажениями горных пород, с оврагами и холмами — камень, камень, камень...
Улица, даже и немощеная, не держит дождевых луж, настолько вся она нашпигована камнем, поката, да и лежит на каменном основании.
Карантинный холм... Мало воды — мало и зелени. Впрочем, жители, помогая перегруженному в летние месяцы водопроводу, устраивают во дворах водохранилища. Конечно, вместо древних «цистерн», выложенных из камня-дикаря, или глиняных пифосов теперь можно увидеть бетонированный бассейн, а то и сварную емкость из толстого листового железа.
Спускайтесь к морю по улочке, изогнутой сразу в трех измерениях: она скользит вниз, забирает вправо-влево и даже накреняется из стороны в сторону, как палуба корабля при бортовой качке,— такие зигзаги диктует ей здешний рельеф.
Вы находитесь на территории античной Феодосии, она же — средневековая Кафа. Слева, на возвышении, тянется стена времен генуэзцев, с грозными башнями, справа — часть стены, а в пространстве между ними затерян серый каменный купол церквушки Иоанна Предтечи. Можно разглядеть еще несколько древних строений: церкви XIV в. Иоанна Богослова, св. Георгия, св. Стефана, с прекрасными фресками, кстати сказать, заслуживающими, с точки зрения охраны и защиты от капризов погоды, лучшего к себе отношения.
На берегу высится генуэзская Доковая башня. Рядом с нею когда-то располагался феодосийский рыбоколхоз с поэтическим названием «Волна революции». Здесь было его хозяйство: рассыпанные по каменистому берегу сети, навесы, бочки, чернеют осмоленными днищами низкобортные суденышки — байды, недалеко в море приплясывают на своих якорях ярко-зеленые рыбацкие мотофелюги.
За железными (под замком) воротами Доковой башни хранится бочкотара для засолки рыбы. Рядом с башней можно увидеть старого рыбака. Сидит против солнца, покуривает. Флотская тельняшка с закатанными рукавами, медный загар на груди и предплечье, плоская лихая кепчонка, рядом на земле просушиваются высокие рыбацкие сапоги — весь его облик дышит экзотикой гриновского капитана Дюка или Штурмана четырех ветров...
Возле конторки рыбоколхоза, напротив, все говорит о современности: плакаты на стенах, телефон, а чуть пониже, на пятачке у дороги,— несколько легковых автомобилей. Невдалеке лежит свежеосмоленный брус длиною метров пятнадцать — киль ремонтируемой фелюги. Тут же, во дворе мастерских, уже целый остов рыбацкого судна белеет деревянными ребрами — шпангоутами...
Летнее солнце печет нещадно, но ветерок с моря свеж, порывист. Здешний берег и теперь еще зовут, по традиции, Чумкой. Есть и мыс Чумной — отголосок давнишних эпидемий, из-за которых и пришлось тогда строить Карантин. Отсюда, с Чумки, феодосийское Лукоморье видится по-другому. Воздух прозрачен, и поэтому дальние берега, вплоть до самого поселка Приморского, проступают отчетливо, так что Феодосийская бухта кажется узким заливом, зажатым между двумя полосками суши.
С юго-западной стороны, начиная от мыса Ильи, тянутся невысокие, поросшие скромным леском горы Тепе-Оба. Это — последняя гряда Крымских гор. Постепенно снижаясь, Тепе-Оба переходит в плоскую степь с извечной пыльной полынью, свежей зеленью виноградников, ярко-синими островками медоносной травы — фацелии, с баштанами и хлебами вокруг сохранившихся там и сям скифских курганов.
Такова Феодосия с ее, так сказать, внешней, видовой стороны. Средневековье генуэзских башен соседствует с современностью новых жилых микрорайонов, с новым двенадцатиэтажным пансионатом на самом берегу моря, с приветливыми нарядными корпусами санаториев и домов отдыха... Сегодняшний поэт, житель и патриот своей Феодосии, нашел ей такое сравнение: ...весь город лежит, как монета старинная, часть которой блестит, отшлифована ливнями, а другая темна и немного тревожна, и черты ее нам разглядеть невозможно.
На этой странице приведены некоторые документальные свидетельства и отрывки из художественных произведений, рассказывающие о разных периодах истории феодосийской земли с начала XX века.
Если благодатная кромка Южнобережья, начиная от Симеиза и кончая Алуштой, была и до войны достаточно плотно насыщена оздоровительными учреждениями, то восточный берег оставался пустынным, по праву считаясь «курортной целиной».
Художники-«киммерийцы» — столь значительное явление феодосийской культуры, что нельзя не коснуться, хотя бы в общих чертах, жизненного и творческого пути каждого из них. Одновременно это будет экскурсией по экспозиционным залам и фондам Феодосийской картинной галереи им. Айвазовского, в которой трудами энтузиастов и патриотов города собрана за многие годы самая представительная коллекция работ «киммерийцев».
Византийский император X в. Константин Багрянородный, склонный более к занятиям литературой, чем к войнам, сообщает в своем сочинении о некоей («так называемой») Кафе. Это первое упоминание о Феодосии под новым ее именем, происхождение которого загадочно.
Прежде чем рассказать о некоторых особенностях здешней природы, приведем описание местности, сделанное в свое время художником и поэтом Максимилианом Волошиным. «Ни в одной стране Европы,— утверждал он,— не встретить такого количества пейзажей, разнообразных по духу и по стилю и так тесно сосредоточенных на малом пространстве земли, как в Крыму. Даже в Греции не найдешь такой сжатости».
Море Черное... По-разному величали его народы в давние времена. Неполный перечень этих названий окажется гораздо богаче, нежели мы сегодня могли бы предположить. Сама история если и не прослеживается на всем протяжении смыслом этих названий, то все же отмечена ими и оживает в них. Топонимика Черного моря — вот она, не бесспорная в частностях, богатая, хотя и, повторяем, неполная, в самом сжатом перечислении.
Не только художники оставили свое имя в истории Феодосии. В разное время звучали здесь имена поэтов, писателей. Уж так получилось, что, в отличие от живописцев, художники слова бывали в Феодосии либо проездом, либо останавливались на короткое время в гостях у знакомых. Пожалуй, один лишь Александр Степанович Грин, фантаст и романтик, являет собой исключение: он приехал в Феодосию на постоянное жительство и прожил здесь более шести лет.
Среди летних гостей Феодосии непременно окажутся и такие, кого можно назвать «основателями городов»,— например, города Навои, которому от роду лет пятнадцать. Такой приезжий, наверно, будет особенно поражен огромностью цифры «2500», повторяющейся в оформлении сувениров и экскурсионных плакатов. 25 веков — это возраст Феодосии.